НАЧАЛО БОЛЬШОЙ ИГРЫ Под хрустальным куполом порхают златокрылые пташки. С неведомых высот низвергается мелодично поющий водопад благоуханной влаги. Жемчужнокрылый грифон с серебристой гривой свернулся на пышном ковре из вечно живых розовых лепестков. Перед глазами возникает прекрасное женское лицо, золотистые глаза смотрят в самую душу. Подбородок заострен, щеки впалы — она похожа на готовую к броску хищную птицу. На дне янтарных взоров — Сила. Великая Сила. Что я делаю здесь? Откуда эта боль? Почему я не ощущаю собственного тела? — Здравствуй, игрушка, — небрежно говорит мне красавица. Игрушка? Я силюсь ответить и не могу. Пытаюсь взглянуть в сторону — не удаётся. Уши терзает сладкая музыка. Молодая женщина смотрит на меня долгим испытующим взглядом. — Подобных тебе здесь уже давно не было. Что ж, Джибулистан заслужил небольшое развлечение, как и я. Она с кошачьей грацией опускается на низкую кушетку. Чуть посвистывает облегающий тело яркий шёлк. Неправдоподобно тонкую талию охватывает широкий чёрный пояс Он кажется подозрительно простым в этом царстве кричащей роскоши. За пояс зажнут странный меч. Точнее, у него странная рукоять — тщательно обработанный древесный корень со старательно сохранёнными изгибами, несмотря на то что они не слишком удобны под пальцами. А где же мой собственный меч? Красавица подносит к губам вычурную золотую чашу. Глаза её неотрывно смотрят на меня. — Что же ты молчишь? — спрашивает она уже с оттенком нетерпения. — Расскажи о себе. Зачем ты пришёл сюда, к нам, в наш дворец под горными корнями? Горные корни?.. Ничего не понимаю. Я пришёл сюда? Стоп! Я же не помню, как меня зовут! И не могу говорить! Я не в состоянии даже замычать или двинуть глазами. Кажется, красавица удивлена. — Вообще-то, я не люблю, чтобы на мои вопросы игрушки отвечали гордым молчанием, — сообщает она мне, беря с подноса истекающий соком диковинный фрукт. — Ты что, не узнаёшь меня? Или среди твоего племени никогда не упоминали о Царице Теней? Я никогда ничего не слышал о ней. Какая Царица? И к какому племени я принадлежу? Я рад бы объяснить ей всё это, но губы, как и всё остальное тело, отказываются мне повиноваться. Тем временем красавица допила свою чашу, по лицу видно, что ею всё сильнее овладевает раздражение. — Ты рассчитываешь на то, что я редко ломаю новые игрушки сразу? — понизив голос, говорит она, и я чувствую в её словах угрозу. — Это верно. Но нет правил без исключений. Тебя я могу сломать и сразу. Верно, что после этого мне будет очень скучно, но ничего, могу и потерпеть. Так что насчёт твоего рассказа, игрушка? Я молчу, поскольку даже при самом сильном желании не смог бы ей ответить. Я не могу даже моргнуть. Странно, но глаза до сих пор не жжёт. Она начинает сердиться. — Лежит как истукан, — сообщает она неизвестно кому, а потом, закусив красивую губку, неожиданно щёлкает пальцами. — Оркус! На лицо падает какая-то тень, но неведомый Оркус стоит позади, и я не могу разглядеть, кто это. — Займись этой упрямой